Она сидела на самом носу лодки, на верхней палубе, и цифровая камера не покидала тонких пальцев девушки: все свои познания она вкладывала в попытку систематизировать общее описание местности, вдоль которой двигалась их посудина. Яркие и пёстрые, жившие своей жизнью джунгли дышали влагой и испарениями: судя по всему, где-то в глубине тропических деревьев находились топи, откуда к кораблю слетались бесчисленные тучи насекомых. Тем не менее, они не решались пересекать границу лодки, противно визжа на пороге слышимости где-то на расстоянии вытянутой руки. Было нестерпимо жарко, однако, Баррос знала, что солнце, перевалив за полуденный рубеж, начнёт печь куда как яростнее, а сейчас, пока ещё можно, и пока смоченные пресной водой волосы хоть как-то спасали от жары, равно как и хлопковая шляпа, нужно было задокументировать все повстречавшиеся на пути нюансы их путешествия. На тот случай, если найдутся смельчаки, решающие последовать по их стопам.
Она закончила приглядываться к группе ещё там, в месте погрузки: многие чувствовали себя не в своей тарелке, однако, под бдительным руководством профессора Моррисона дисциплина, какая-никакая, но сохранялась. Несколько раз она оказывалась рядом с экспедитором, с восторгом сообщая ему о своих наблюдениях, показывая зарисовки в походном дневнике-журнале, щебеча что-то о гипотезах, изложенных профессором в его давнешних докладах... Это был на редкость терпеливый человек. Он выслушивал Адриану с лёгкой полуулыбкой, словно ребёнка, впервые в жизни увидевшего океан. Амазонка действовала на Адриану словно панацея: та лёгкая хандра, возникшая перед самой погрузкой, теперь исчезла бесследно, и даже думать об этом не хотелось. Они двигаются вперёд, они каждую минуту приближаются к заветной цели, которой она ждала все эти годы... Сегодня первое июня, и это был её самый лучший день рождения...
Помнила она и то, как быстро всё переменилось. Когда на палубу рухнули первые ужаленные смертоносными иглами, как саму её резко и неожиданно сбил с ног грузный мужчина: ей даже не удалось рассмотреть, кто это был, так неожиданно всё случилось. Моментально потеряв равновесие, черноволосая рухнула кубарем вниз по лестнице на нижнюю палубу, впечатавшись лопатками в ступеньки с такой силой, что потемнело в глазах (хорошо, хоть голову успела втянуть в плечи, ловко сгруппировавшись). Шумно выдохнув, всё ещё не в силах открыть глаза, Баррос тогда постаралась слиться с палубой, прикрыв голову руками, когда твёрдые иглы забарабанили по невысокому фальшборту и перилам. Она ползла, не понимая даже, зачем это делает, стараясь не поднимать голову, рыча, как раненый зверь, с одной банальной целью - выжить. Когда игла пронзила шею пробегавшего мимо парня, резко подкосив его, как молодое деревце, черноволосая ещё не понимала, какая беда на них обрушилась. По-прежнему пригибаясь как можно ниже, борясь с яростным звоном в ушах, она схватила парня за ноги и что было силы рванула на себя под защиту борта лодки, обстреливаемой неизвестными но совсем не дружелюбными гостями. Парень бился в судорогах, по-прежнему сжимая в холодеющих пальцах мачете, второй рукой хватаясь за шею в районе сонной артерии. Именно тогда Адриана впервые увидела дротики. С костяными иглами на древесной основе, они легко пробивали плоть. Похоже, все те, кто уже не двигался, лёжа на палубе подобно тряпичным куклам, были истыканы этими смертоносными бездушными иглами, высасывающими из человека жизнь. Тогда в её голове ещё не возникло вопроса "Почему?" - время для этого не пришло. Тем не менее, совершенно инстинктивно Баррос выдернула из холодеющих пальцев клинок, ещё не ведая тогда, что нож для вырубки сахарного тростника спасёт ей жизнь.
Она встала, с удивлением обнаружив свой рюкзак в целости и сохранности валяющийся совсем рядом, и кинулась к нему, словно намереваясь в нём спрятаться. Нет, на самом деле девушка искала аптечку, в которой на счастье оказалось несколько препаратов, используемых солдатами спецназа в вылазках на территориях стран третьего мира. Кажется, тогда она ещё верила, что сможет спасти чью-то жизнь... А, может, и нет - сейчас это не имеет ровным счётом никакого значения.
Так или иначе, впопыхах расстёгивая боковой карман, девушка ощутила, как что-то ужалило её в подушечку мизинца, с удивлением подняв палец к глазам. Под самым ногтем медленно выступала капелька тут же густеющей крови, а удивлённые глаза метиски обнаружили предательски торчащий из ткани дротик, на который она так опрометчиво напоролась. Времени на размышления тогда не было, и сейчас, сидя на берегу со всеми остальными, кто сумел выбраться из этого дурманящего жидкого ада, девушка тихо радовалась тому, что не стала думать. Она среагировала мгновенно. Зажав зубами ворот рубахи, Баррос положила пульсирующий мизинец на какой-то деревянный ящик. Не медля ни секунды, не сомневаясь и не думая, девушка одним резким движением откромсала палец по самое основание у кисти. Боль была такой чудовищной, что её вырвало, а ноги подкосились. Из раны тут же хлынула густая кровь: чистая, тёмная - значит, в неё ещё не успел попасть яд. Рванув кусок рубашки, изо всех сил борясь с головокружительной дурнотой, Адриана как могла замотала запястье оторванным клочком льняной материи, рванув зубами так, что рубаха разошлась, оставив девушку почти полностью обнажённой по пояс: сейчас уж точно было не до этого. У неё не было конвульсий, у неё не опухало горло, а, значит, она успела: за те пару секунд яд не успел проникнуть в её тело, и она будет жить. Вопреки судьбе, вопреки здравому смыслу.
Сил тогда ей хватило только на то, чтобы вытащить из аптечки "локализатор" и капсулу с адреналином, которую девушка тут же вколола себе в шею. Скинув с руки самодельную повязку, насквозь пропитавшуюся кровью, она, зажмурившись, прижала к ране хирургическое подобие автомобильного прикуривателя. Чувствуя запах палёной плоти, Баррос сдавленно закричала, вцепившись зубами в собственное запястье так, что до крови прокусила кожу. Однако, адреналиновая капсула подействовала вовремя, и новый прилив сил заставил сердце биться ещё быстрее, вернув в голову ясность мысли и способность рассуждать. Нанеся на повреждённую кисть "локализатор", крем первой медицинской помощи, который, густея, превращается в корку, защищая рану от всех внешних воздействий, девушка замотала рану снова, как можно бережней накрыв костяшку отсутствующего пальца...
Кажется, она тогда что-то ещё пила и колола в себя из своей чудо - аптечки, однако, всё это было уже в полузабытье, потому что, едва отойдя от шока, Баррос почувствовала, что её в буквальном смысле слова вырубает, не видя даже, как побледнело её бронзовое, загорелое личико. Кажется, рядом с ней садились люди и задавали ей какие-то вопросы: черноволосая не могла сказать точно, что это ей не предвиделось. Она бредила, и кто знает, какие фантомные видения могли померещиться ей в эти минуты...
Неважно. Она оклемалась, она даже смогла самостоятельно встать на ноги, и более того - упаковать обратно в пластиковые пакеты всё содержимое её рюкзака. Вот так день рождения, лопни его жаба... Кровь из-под повязки больше не текла: видимо, горячее железо и восстанавливающий крем сделали своё дело. Голова ещё немного кружилась, но Баррос стойчески перенесла и это. Она, в конце концов, понимала, на что идёт, подписываясь на эту сумасшедшую экспедицию, и сегодня... или уже вчера? - могла умереть вместе с теми, кто уже никогда не покинет своими ногами палубу судна, ставшего плавучим надгробием для смельчаков, решивших познать неведомое - Амазонка ревностно хранит свои секреты.
Очень хотелось есть, и ещё её морозило: вероятно, от потери крови. Взад-вперёд по берегу сновали люди, раскладывая вещи, и кто-то даже не поленился перетащить трупы с лодки на увитую лианами почву. Теперь, оставшись обнажённой по пояс (остатки рубахи она сорвала с себя ещё перед тем, как провалиться в пустоту), Адриана чувствовала холод каждым сантиметром своей кожи. Усевшись на каком-то камне, покрытом мхом, девушка-палеонтолог попросила жалобно, ни к кому, собственно, не обращаясь:
- А можно разжечь костёр? Холодно - зуб на зуб не попадает. - Её и правда слегка знобило, несмотря на то, что окружающие, судя по всему, умирали от жары, и пот катился ручьём с их испачканных, усталых физиономий.

Они живут по своим законам, и, вероятно, просто не придумали, что с нами делать - зажарить ли нас сразу, или оставить на потом.
Эта девушка говорила разумные вещи. Скорее всего, так и было. Мэг поежилась от неприятного ощущения, что за ними наблюдают.
Теперь, когда всеобщий гул голосов в основном стих, Мэг могла разглядеть своих товарищей по несчастью. С участниками экспедиции они уже виделись. И на предварительном собрании, и на общем сборе при посадке... Про каждого из них она что-то уже успела узнать. А вот туристы были для нее народом неизвестным. Девушка с экзотической внешностью сразу бросалась в глаза, выделяясь на фоне остальных. На первый взгляд, Мэг показалось странным, что индианка путешествует одна, но в конце концов, в религиях и их традициях она была не сильна, поэтому быстро отмела свои сомнения. Блондинка же, предложившая перенести трупы куда-нибудь подальше, казалась не прямой наследницей Мэрилин Монро, и далекой от образов созданных ей глупых блондинок. Она говорила очень уверенно и спокойно, а эта деталь сразу выдавала сильную личность.
Детали. Мэг всегда обращала на них внимание. Дурацкая профессиональная привычка.
- Сжечь? - сквозь свои размышления, она краем уха уловила слова Таис, которая предпочитала, чтобы ее называли мужским именем. Мэг безнадежно покачала головой и, захватив с лодки чью-то брошенную куртку, медленно направилась к трупам. - Что за фашистские методы! - галька под ногами причиняла неудобства. - Хотя, - она усмехнулась, - наверное я требую слишком многого от уличной девчонки... Ах нет, прости. От пацана. Да.
Развернув куртку, Мэг собиралась аккуратно накрыть ей одно из тел, но слова, донесшиеся откуда-то сбоку, заставили ее замереть и перевести взгляд на источник голоса. На одном из больших камней сидела темноволосая девушка, которая явно была в предобморочном состоянии. Еще одна раненная? Мэг цепким взглядом оглядела ее, пытаясь найти место раны, но наткнулась только на перебинтованную наспех руку. Что за... и тут до нее дошло - эта девушка только что по-тихому сама отрезала себе палец!!! Глаза Мэг невольно расширились от ужаса. Какой отвагой нужно обладать, чтобы пойти на это!.. Шок от увиденного на несколько секунд выбил Мэг из реальности. Очнулась она, как только увидела, что индианка подсаживается к ней, предлагая свою помощь.
- Стой! - тут же выкрикнула Мэг с перепуганным выражением лица. - Не дотрагивайся до нее! - кажется, никто не ожидал сейчас ничего подобного. Звучало это наверное совсем бездушно и отвратительно, но Мэг была движима лучшими побуждениями. - Если в нее попал дротик, то она могла не успеть локализовать движение яда. И если он прошел по крови... - она не закончила свою фразу, с опаской оглядывая смелую девушку, но все так же не двигаясь с места. - Ее кровь может быть опасна. Если она попадет в чью-то ссадину или мелкий порез... - Мэг покачала головой. И без продолжения ее слов, все должно было стать понятным. - Поэтому лучше отсядь от нее от греха подальше...
Легко ли быть такой циничной? Такой бесчувственной и жесткой? Мэг не знает. Она давно уже не задумывалась о том, какая она есть на самом деле. Привыкнув спасать свою шкуру, она разучилась думать о других людях.
Звучит ужасно. Но это так.

Раз, два … пять. Она снова и снова прокручивает этот момент у себя в голове с точностью до детали, до последней секунды. После этого, как правило, наступает забвение. Или хочется, чтобы оно наступило. Кажется, именно в этот момент ты продашь душу самому дьяволу, лишь бы не остаться наедине с этим миром и самой собой. Лишь бы повернуть время вспять и сделать так, чтобы этот день никогда не настал. Снова в ушах звучит собственный крик холодным эхом и возвращает ее к реальности. И вновь непонимающими, расширившимися глазами девушка обводит пространство вокруг себя, и привести мысли в порядок. Кто мог подумать, что все будет так? Ведь этот солнечный, светлый день так хорошо начинался.
***
Малу с интересом рассматривала людей и наблюдала за тем, как они восхищаются видами. С некоторыми она даже успела переброситься парой слов. Малу любила встречи с новыми людьми – они всегда открывали для нее новые грани этого мира. Взгляд карих глаз с любопытством перемещался от одного человека к другому и на зеленый занавес джунглей. Он ее всегда пугал своей некой неизвестностью и таинственностью. Малу никогда не сомневалась, что именно там обитали злые духи,о которых она читала в книгах.
Как показала практика, духи имели еще и телесное воплощение. Остальные события происходили с невероятной скоростью, и уж чья на то была воля – Господа бога или злых духов, это еще предстояло выяснить. Но это все будет позже, а пока ей ничего не оставалось, как наблюдать и дрожать от ужаса, проникающего в мозг, с неумолимой решительностью и правдивостью ощущений. На их небольшую экспедицию напали индейцы с явно воинственными намерениями. Малу не хотелось верить в происходящее. Вокруг нее кричали люди. Картина холодила кровь и напоминала роман Стивена Кинга, сошедший с текста книги. Девушка забилась в угол лодки и мысленно произносила все молитвы, которые знала.
-Малу! – Она услышала голос брата, но тут, же раздался булькающий звук и парень пал замертво.
Девушка продолжала сидеть неподвижно с округлившимися глазами от ужаса, созерцая пространство на котором только что стоял брат. Кажется, в его глазах был испуг. Наверное, он опасался за нее. «Глупый брат! Ну, зачем они убили именно тебя?» - мысли девушки вылились в беззвучный крик. Жить не хотелось. Хотелось упасть прямо тут же и умереть. Она больше ничего не видела и не слышала сознание, унес поток хаотичных мыслей. Почему это произошло? Почему это произошло именно с ней? И почему именно сегодня? Малу на недвигающихся ногах подошла к брату и бросилась перед ним на колени. Кажется, она плакала. Но она не замечала своих слез. Кажется, она что-то кричала, наверное «помогите». Но где-то в глубине души Малу прекрасно понимала, что никто не может ей помочь. Она даже не заметила, как лодка пристала к берегу и из нее начали выходить люди. Брат умирал. Умирал у нее на руках. А она вынуждена была просто на это смотреть. Наверное, он умер быстро. Яд индейцев сильнодействующих и с кровью быстро распространяется по телу. Марию передернуло от этой мысли.
Ее кто-то позвал с берега. Она даже не поняла что им от нее надо. Но она должна жить. Она уверена, что брат хотел бы именно этого. Малу вытерла слезы и поднялась со своего места. Ее жизнь начинается с чистого листа. Но перед этим девушке предстояло смириться с очень многими вещами: смертью близкого человека и незнанием английского. Пожалуй, последнее и было самым страшным. Она находится посреди джунглей, среди незнакомых людей, окруженная стеной непонимания. ей предстояло с ними провести не один день. Малу прислушалась. Чуткий слух девушки отчетливо уловил слово связь. Малу подняла голову. Группа людей постепенно отдалялась от причала. Девушка недолго думая поспешила за ними. Так или иначе она ничего не теряла.

---->дорога к горе

Адриана стремительно приходила в норму: "монобион" уже начинал действовать, и сознание девушки прояснялось с каждой секундой. Из тела постепенно исчезала звенящая усталость, мускулы вновь наливались силой, но вставать Баррос пока не решилась - кто знает, как после такой потери крови отреагирует её организм на резкие движения. Вместо этого черноволосая похрустела шеей, чувствуя, как пульсирует левая кисть, однако, рука уже сносно слушалась свою хозяйку, вот только ужасно хотелось пить.
Итак, ситуация складывалась не самая благоприятная: их славная экскурсионная группа разделилась в хаотическом беспорядке, попав под неожиданный обстрел весьма неприветливых южных племён. Имелись потери среди научной группы, равно как и в рядах туристов: не обошлось без жертв. Средства связи на данном этапе тоже недоступны, однако, с этим было всё понятно заранее: миллионы квадратных километров площади бассейна Амазонки не предполагают мобильной связи. Да, конечно, у какого-нибудь прыткого дельца, решившего потешить своё самолюбие вылазкой в непролазные джунгли, мог оказаться при себе спутниковый телефон, вот только когда этот спутник окажется в сравнительной зоне досягаемости, чтобы послать через него сигнал бедствия, было тайной за семью печатями.
Странно было другое: как быстро уляглась паника среди тех, кто побывал в адской мясорубке и всё же сумел сохранить себя. Никто, вроде бы, не повредился рассудком, ни у кого даже не случилось нервного срыва: возможно, сюрреалистичность совершенно нелепой ситуации ещё не отпустила этих людей, ну, а дальше все надежды приходилось возлагать только на профессора. Он - человек опытный, и, судя по его докладам, лично бывал на территории Южной Америки много раз. Другое дело, что от маршрута они отклонились прилично - вытерев лицо ладонью, отчего оно тут же приобрело настоящую боевую раскраску, Баррос послушно протянула руку светловолосой девочке, которая намеревалась ей помочь. Это было хорошо: если бы каждый сумел найти себе дело, сумел бы почувствовать себя нужным, возможно, ещё удалось бы сдержать всеобщую панику, когда начнут истощаться запасы продовольствия.
- Яд, которым вымазаны дротики - это яд так называемой жабы-аги, - спокойно произнесла черноволосая, пока заботливая блондиночка освобождала её наскоро перевязанную руку от ссохшихся от крови бинтов. - Местные племена индейцев используют её кожные выделения, чтобы смазывать свои стрелы. Известного противоядия нет. Если бы яд попал в мою кровь, я была бы мертва в течение минуты.
Подняв взгляд на темноволосую, Адриана холодно и почти предостерегающе сверкнула глазами, а затем перевела взор на пузырёк в руках собиравшейся обработать её рану девушки. Когда оставался последний виток, Баррос резко дёрнула рукой, сцепив зубы, и бинт оторвался: если делать это постепенно, особенно когда у того, кто тебе помогает, дрожат руки, процедура будет сопровождаться мучительной болью, а так - мгновенная пульсация электрическим током проходит по нервным окончаниям, и через миг всё кончено.
- На что порой только не приходится идти, чтобы предохраняться, - пошутила Адриана, невесело усмехнувшись, и подняла руку повыше, демонстрируя стоящей поодаль темноволосой девушке изуродованную кисть. Камень, на котором она сидела, стремительно нагревался под солнцем, и даже источающие на жаре сок растения семейства плющёвых не спасали от накала базальтовую породу.
Затем белокурая по-хозяйски взяла Адриану за руку, попутно успокаивая её, но когда обсидановая жидкость сорвалась с горлышка бутылки, Баррос протолкнула руку вперёд, и перекись вылилась на её предплечье.
- Не надо, - твёрдо произнесла девушка, глядя светловолосой в глаза. - Я уже нанесла на рану специальный припарат, останавливающий кровотечение и защищающий от заражения. Если ты начнёшь обрабатывать рану перекисью, она растворит уже образовавшуюся корку, и всё прийдётся начинать сначала. Я буду тебе очень благодарна, если ты просто перебинтуешь заново: к сожалению, я не смогу сделать это как-следует одной рукой.
Пока блондинка накладывала бинт, Адриана полезла в рюкзак, выудив из него небольшой пластиковый пакет с бумагами и писчими принадлежностями. Аккуратно открыв его зубами, девушка едва не выронила сложенный в несколько раз потёртый кусок бумаги, дёрнувшись от боли, когда светловолосая нечаянно коснулась пальцами повреждённого участка её кисти, но руку всё же не выдернула. Снова-таки зубами развернув карту, девушка разложила её у себя на коленях, взяв в руки огрызок карандаша, и её большие ясные глаза стали пристально разглядывать окружающие их джунгли. Если всё выходило правельно, по самым примитивным рассчётам их начали обстреливать с западного берега сразу после во-от этого витка речного потока, а, значит, сейчас они находились во-от... здесь. Карандаш чертит аккуратный крестик на рисунке поверхности. Если разобраться, далековато от пункта назначения, да и места здесь не самые дружелюбные...
Всё-таки, Адриана не зря предпочла остаться обнажённой. Солнце беспощадно поливало их радиактивными лучами, обжегая плечи и голову, а беспокойные мирриады гнуса и мошкары, наполнявшие влажный, как кисель, воздух, норовили то и дело набиться в глаза и уши. Влажные испарения, поднимавшиеся от сочных, ядовито-зелёных лиан, постепенно наполняли воздух, и от них начинала кружиться голова, но девушка решила не придавать этому значения, списав происходящее на пост-травматический шок. Сейчас было не время раскисать, хотя, если честно, навязчиво клонило в сон: даже ей, метиске с латинскими кровями, было весьма сложно адаптироваться к совершенно непривычному тропическому климату, а ведь где-то поблизости - стоило предположить, - готовились ко второму раунду враждебно настроенные местные...
Когда перевязка была окончена, Адриана ласково улыбнулась белокурой, негромко её поблагодарив, а потом оглядела их маленькую группу, успевшую поредеть за тот период, пока она изучала карту. Кажется, две девушки успели их покинуть, поспешив вслед за остатками научной группы вглубь джунглей: сама Баррос не поддерживала эту идею, но и неволить остальных не собиралась. В конце концов, она никогда не была командным игроком. Взглянув на белоснежные свежие бинты, девушка встала, прямая и стройная, как молодое деревце, и блаженно потянулась с лёгким собачьим прискуливанием, несколько раз вдохнув полной грудью. Задаток на будущее - в джунглях глубоко дышать не рекомендуется, если не хочешь заработать инфизему или проглотить какого-нибудь особо прыткого и ядовитого жука. Опустив глаза, Баррос только сейчас обнаружила, что её некогда чистые прямые бежевые брюки с заниженной талией теперь были кощунственно испещрены потемневшими и высохшими на солнце кровавыми пятнами. Что ж, за всё в этом мире надо платить, и она ещё довольно легко отделалась...
- Теперь следующее. Как ни прискорбно вам это сообщать, но местные племена весьма мстительны и вспыльчивы. Вряд ли они оставят нас в покое так легко, учитывая, что мы всё ещё на их территории. Обстреляв паром, они, вероятно, имели своей целью прогнать нас со своей земли, но добились прямо противоположного эффекта: мы теперь застряли здесь, ещё и разделились. Стало быть, вполне уместным будет предположить, что их охотники вернутся, чтобы завершить начатое. А посему настоятельно рекомендую не собираться в группы, разговаривать только шёпотом, совершать как можно меньше резких движений и избавиться от яркой одежды. Если же у кого-нибудь есть оружие, и более того, кто-то умеет с ним обращаться, советую вооружиться прямо сейчас. Не стоит ждать чуда - мы больше не члены научной экспедиции, стемящиеся познать тайны берегов Амазонки. Теперь мы - сбитая с толку горстка людей, которых вот-вот пригласят на обед гостеприимные туземцы. Думаю, нет нужды уточнять, что и кто в этой трапезе станет главным блюдом. Среди нас не осталось мужчин, поэтому, нам прийдётся защищаться самим, но проблема в том, что, будь мы мужчинами, нас убили бы сразу. А так... поверьте мне, когда я говорю, что лучше умереть от ядовитой стрелы, чем попасть в плен к местному населению.
Невесело улыбнувшись так, что это показалось почти зловещим, Адриана убрала с лица непослушные мокрые пряди чёрных волос, после чего, прищурившись от яркого солнца, ещё раз внимательно изучила карту. В голове крутился только один вопрос: стоит или не стоит ждать профессора, и каковы их шансы вернуть к жизни доставивший их сюда корабль.
- Кстати, кто-нибудь сможет реанимировать нашу птичку? - мимолётный скептический взгляд в сторону зарывшегося носом в прибрежный песок речного парома, равнодушно покачивающегося среди коряг и корней деревьев.

Каждый раз, отправляясь на новое задание, Мэг должна была поддерживать очередную легенду. Любознательная кокетка? Холодная деловая женщина? Безутешная вдова?.. Она не знала, что подарит ей очередное "завтра". Образы сменялись один за другим, и с каждым годом Мэг все сильнее обрастала своими масками и легендами так, что вскоре уже не в силах была отделять их от себя.
  Путешествие в Амазонию было в этом плане не самым худшим заданием. По крайней мере, ей не надо было изображать из себя кого-то чужого. Среди участников экспедиции она могла позволить себе быть собой. Ну почти. Ее характеристики, кроме придуманной профессии переводчика, не имели особенного значения в джунглях. Только вот... где она настоящая? Кто прячется за той ощетинившейся циничной особой, коей она предстала сейчас перед окружающими? Или это и есть ее истинное лицо? Мэг давно забыла, каково это, быть той, кем ты являешься на самом деле, говорить и делать то, что ты хочешь. Она умела отключать эмоции вовремя и мыслить холодно и расчетливо, имея целью довести задание до конца и даже при самых серьезных передрягах спасти свою шкуру. Хотела ли она, чтобы это все закончилось? Определенно. И поэтому она сейчас здесь. Она на своем последнем задании, после которого она вернет себе дочь и никогда больше не будет жить так, как прежде. Никто и ничто ей не помешает. Она найдет тот камень, за которым ее послала организация. И то, что они застряли в джунглях на какое-то время не изменит ее планов. Она будет искать его. А если не найдет сейчас, они организуют новую экспедицию. Сразу после того, как спасатели избавят их от... придурковатых туристов...
Вот куда сейчас пошли те девушки? Мэг смотрела за удаляющимися фигурами индианки и ее подруги. Кажется, вторая была сестрой их проводника - Мэг вспомнила, как что-то такое слышала при посадке на лодку. И вот куда они?! Захотелось приключений на свою задницу?
Впрочем, вмешиваться на сей раз она не стала. На берегу и так было достаточно странностей. Блондинка с чувством и расстановкой помогала Адриане... да точно, ее звали именно так - Мэг видела ее на общем сборе перед экспедицией, но ее личность тогда не показалась ей слишком уж примечательной, чтобы фокусировать на ней свое внимание. Однако сейчас все кардинально поменялось. Кто бы мог подумать, что эта ученая, библиотечная мышка, может быть столь решительной и отважной! Впрочем, все эти ученые были отчасти чокнутыми...
- Профессор Макгоногал закончила свою лекцию? - не без язвительности спросила Мэг, когда Адриана замолчала. Все, что говорила эта женщина звучало складно, и похоже, она разбиралась в этих местностях и аборигенских традициях, однако всезнайки всегда вызывали в Мэг раздражительность. Поэтому она не удержалась от ироничного сравнения Адрианы с холодной профессоршей из сказок про очкастого волшебника. - Как видите, больше никто не кричит, - Мэг покосилась на тихо плачущую в стороне ото всех женщину, чей муж лежал возле нее мертвый. - Паника прошла. Пора включать мозги и выбираться отсюда. Надеюсь, у тех смельчаков получится словить связь и вызвать спасателей. В том случае мы спокойно вернемся к месту отправки и сможем начать свою экспедицию заново по намеченному пути.
Кажется, Адриане действительно удалось предотвратить свою гибель, потому что кроме бледноватого цвета лица и размазанной по штанам и рукам крови, она была в порядке. Что ж, хорошо, что та блондинка вызвалась ей помочь... Можно смело поаплодировать сразу двум героиням и посвистеть в сторону бесчувственной Мэг.
Она молча продолжила делать то, что начала: накидывать умерших свободной одеждой. Впрочем одной живой она бы тоже не помешала.
- Эй, Адриана, можешь взять какую-нибудь сменную одежду из экипажа экспедиции. По дороге мы кажется потеряли один рюкзак с бельем, но там еще кое-что осталось... - она говорила, не оборачиваясь, накрывая свернутой в руках курткой лицо мертвого незнакомца. - А с нашей лодкой все в порядке. Я надеюсь. - снова бросила она на встречный вопрос. - Морисон приказал поберечь пока бензин... Хотя я бы лично...
ты совсем охерела? Положи на место мою куртку!
Раздалось сзади резко и неожиданно.
- Уоу, полегче, - Таир вырвала у нее из рук свою куртку, заставив Мэг сделать машинальный шаг назад. - Спокойно, красотка. Ты чего бесишься? Это всего лишь куртка. Кусок материи.
А теперь слушай меня, курица. Если ты ещё хоть раз, в твоей грёбанной жизни, тронешь мои вещи, я обещаю, я тебе твою тыкву быстро проломлю.
Это было... мило...
- Прости, половину слов не разобрала, - съязвила Мэг. - Это какой-то местный диалект?
Стерев с лица ухмылку, она ответным движением деранула куртку из рук Таис.
- Не будь жадиной. Мальчикам это не идет.

Судя по всему, героически отправившаяся на поиски связи группа задерживалась: вряд ли ей показалось, что из джунглей несколько раз доносились отдалённые возгласы. Не будь она реалисткой, Баррос сказала бы, что даже узнала один из них. Но такое, конечно, невозможно: поисковая группа ушла слишком далеко, и вершина плато виднелась над деревьями на внушительном расстоянии. Даже если первопроходцы покрыли две трети этого расстояния под обволакивающим зноем палящего тропического солнца, они уже находились в порядке пары километров от места вынужденой стоянки. Лишь одно радовало Адриану безмерно: среди выживших не было детей. Она могла бы стоять и спокойно наблюдать за смертью взрослого человека, будь то мужчина или женщина, но дать умереть ребёнку...
Первым делом черноволосая открыла свой рюкзак и выудила оттуда хлопковую футболку цвета хаки с короткими рукавами, едва прикрывающими плечи. Щеголять топлесс по усыпанной трупами прибрежной прогалине не входило в её планы. Быстро облачившись - как назло, футболка была на удивление маленькой, неприятно стягивая объёмную грудь, - девушка снова собрала мокрые волосы в хвост, перевязав его тесёмкой у шеи. Сейчас было не до сентиментов. Если подбивать итоги, то их бравую исследовательскую группу, разбавленную пёстрой туристической массой, выиграли как шахматную партию. Этого следовало ожидать: почти все мужики покинули проклятое место, вызвавшись потрудиться на благо экспедиции вовсе не потому, что и вправду этого хотели. Просто та темнота, заставляющая пятна в глазах выплясывать настоящие хороводы, постепенно наполняла сознание вместе с невозможностью убежать от усеянной трупами лодки, с которой ещё предстояло вытащить самое необходимое, безусловно гнала их прочь от злополучного места. Покачиваясь на волнах неспешно текущей Амазонки, паром напоминал корабль-призрак из детских сказок: не хватало только "Весёлого Роджера" над котельной трубой.
Повернувшись к воде спиной, девушка поставила рюкзак на громадный замшелый камень, ещё раз тщательно проверив его содержимое, дабы убедиться, что никакая случайность больше не сможет застать её врасплох. Нет, выходило так, что никакие вещи не подмокли, предусмотрительно и довольно бережно упакованные в пластиковые пакеты перед отправлением, а промокший насквозь рюкзак стремительно высыхал под лучами беспощадного, неумолимо вплывающего в зенит солнца. Стараясь не слушать тихие голоса - она вообще не любила перебранки - черноволосая бросила быстрый взгляд через левое плечо, где под сенью разлапистого дерева обособленно находились ещё несколько человек их экспедиции. Один мужчина в рубашке и брюках с остервенелой нервозностью всё время пытался уложить ровными штабелями тела погибших, раздутые от действия яда почти до неузнаваемости. Адриана сразу смекнула, что ему было невероятно противно это делать, однако, похоже, его серъёзно заклинило на чувстве долга: снова и снова он то складывал руки на груди усопших, то опять выравнивал их вдоль тела, то и дело стремясь чем-нибудь накрыть распухшие лица, по которым уже начинали ползать мелкие букашки. Другой мужчина с отрешённым видом сидел на причудливо изогнутом стволе когда-то поваленного дерева, опутанного свежими сочными лианами, и таким же мачете, которым Баррос благополучно избавилась от своего пальца, зачем-то точил карандаш, и под его сандалиями уже валялась изрядная горстка деревянной стружки. А ещё одна женщина стояла на коленях подле лежащего на спине тела мужчины, обхватив себя руками и тихо причитая, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маятник. Глаза её при этом были совершенно пусты, а губы едва шевелились, вознося мольбы или проклятия тому, кто вряд ли её услышит. Мужчина лежал как-то несуразно, неестестенно выгнув шею, и метиска сразу поняла, что его тело вытащили на берег второпях, когда ещё не было понятно, где мёртвые, а где живые...
Голоса за спиной становились громче, и скоро, вероятно, эти девушки перейдут от слов к делу: весьма полезно для нервов надавать друг другу по соплям, если это послужит во благо общего дела. Однако... Адриана уже давно отучилась просить у судьбы чего-то "больше", привыкнув к отягощающей необходимости использовать карты, которые выпали тебе при сдаче. "Знаю дела твои и труд твой, и терпение твоё и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, кто называет себя апостолами, а они не таковы, и нашёл, что они лжецы..."
С тихим вздохом девушка полезла в задний карман брюк, извлекая на свет потёртый четвертак, надписи на котором уже изрядно подстёрлись, а кант потускнел. Эта монетка была её спутницей с тех самых пор, как... Что ж, пришла пора узнать, стоит ли тратить себя, или же разумнее простог выйти из игры. Запущенная вверх щелчком пальцев, старая монетка закувыркалась в воздухе, и большие раскосые тёмные глаза неотрывно следили за её полётом. "Решка, решка, ну давай же! Решка!" - думала девушка так, словно этот полёт длился вечность. А затем монетка невинно плюхнулась в открытую узкую ладонь, и Баррос тяжело вздохнула, прикрыв рукой глаза. Нет, не судьба, видать, отвертеться. Снова...
Оставив в покое рюкзак, девушка прошла по усыпанному мелкими веточками пещаному берегу, опустившись на колени рядом с находящейся в прострации женщиной. За те секунды, пока она перемещалась с середины прогалины под тень ветвистого дерева, точивший карандаш мужчина поднял на неё глаза и безразлично проводил взглядом. Неважно. Сейчас это совсем не важно.
- Эй, Адриана, можешь взять какую-нибудь сменную одежду из экипажа экспедиции?
Только отмахнувшись от ещё недавно записавшей её в покойники девушки, Баррос легонько обняла за плечи дрожащую всем телом женщину, которая по возрасту легко годилась самой Адриане в матери. Наклонив голову к самому её уху, черноволосая зашептала, обжигая кожу горячим дыханием:
- Его не вернуть. Его больше нет. Нет. Нам не дано знать, как и когда встретим мы свой конец. Нам дано лишь решать, что делать со времинем, которое нам отпущено. Я знаю, что вы думаете: "Ей легко говорить, она-то никого не теряла..." Но я вам советую взять себя в руки, сцепить зубы и выбраться отсюда, хотя бы памяти его не посрамив.
Нежно проведя рукой по спутанным волосам, девушка кинула единственный взгляд на распростёртое перед ними тело, и этого хватило, чтобы увидеть перечёркивающий грудь плотный ремень, какие надевали на охотничьи ружья типа "Матильда" ещё в конце позапрошлого века. Мысленно поставив галочку, которую сразу же утянул в разноцветный хоровод мыслей измученный разум, Баррос поднялась на ноги, вернувшись к рюкзаку. Взвалив его на плечо - уже в который раз, - Адриана вдруг неожиданно бросила светловолосой девушке самый настоящий протеиновый батончик в тёмной упаковке. Возможно, она и не станет его есть здесь, где зловоние, распространающееся от медленно жарящихся на солнышке трупов грозило превратиться в тошнотворный смрад, однако, рано или поздно им всем прийдётся переступить через себя, засунуть поглубже свои страхи просто для того, чтобы выжить.
С мрачным видом встав между ссорящимися женщинами, Адриана посмотрела на одну, а потом на вторую. После непродолжительного отдыха силы стремительно возвращались в её стройное тело, и она была готова ко второму раунду.
- Если вы собираетесь устроить рукоприкладство прямо здесь, то поторопитесь: нам ещё вещи с парома на берег перетаскивать. А после этого прийдётся искать пресную воду, что в здешних условиях является задачей весьма непростой.
Прижав ладонь козырьком ко лбу, пряча глаза от палящего солнца, девушка прицелилась, как олимпийский спортсмен, на глаз определявший расстояние прыжка. Ни за что нескольким бабам не справиться с той горой вещей, которая была в беспорядке навалена в отсеке багажного отделения. К тому же, в воде у берега, вполне вероятно, уже скопились наиболее голодные змеи. Приносить в жертву оставшиеся пальцы как-то совсем не хотелось, и Баррос покусала губы, придумывая, из чего бы лучше сделать трап, чтобы взойти на палубу.

Отредактировано Adriana Barros (18 Апр 2012 12:15:45)

начало игры--)
Будь Эддисон Смит девушкой стандартной, она бы отходила в кусты поплакать. Но стандартной Смит можно было назвать с натяжкой, так что и отходила она – поссать. А вы что думали? В ее жизни опять все стало суперх*ево (что кое-кто вообще уже мертв, ее по определению не волновало), а из джунглей ее задница вполне могла попасть под обзор тех сраных обезьян, из-за которых она здесь, ну так а что поделать? У вас есть альтернативные варианты? Ссать-то хочется…
Она так и знала, что все будет х*ево. Когда менеджер расписывал ей, какую отличную поездку ей устроил клиент, что бы она не стала подавать в суд (будь Эдди чуть умнее и чуть доверчивее к полиции и судебной системе, она бы получила минимум сотню тысяч; но чего нет, того нет), рыжая, конечно, уши-то поразвесила… и зря, как оказалось. Ей рассказывали про шикарный пароход, великолепный отель, красоты природы, билеты в бизнес-класс… так здорово было бы притвориться, что она так всегда отдыхает, а не работает в гостиницах, оттирая из унитазов чужое говно, она для этого даже специально приоделась, только все оказалось ложью – как и всегда. Она уже в самолете попала рядом с тупой бабенкой, младенец которой жрал и срал каждые пять минут, но тогда была надежда, что это случайность, теперь уже и надежды не было. Настроение ей не смог исправить даже бесплатный бар в лайнере, откуда она утащила полдюжины крошечных бутылок (они такие маленькие – а выглядят точь-в-точь как большие, здорово так!), а уж теперь…
А на что она надеялась? Что хоть раз в жизни все будет классно? Когда с ней такое бывало? Как правило, стоило на ее судьбу выпасть крошечной удачке, это тут же окупалось комом таких проблем, что вполне достойным выходом из них стало бы самоубийство. А она ничего вон, трепыхается еще. Ну и сейчас не сдастся. Надо будет – сама, одна домой вернется. Пешком. С Бэнкси на загривке, если пес сам не сможет.
А то, что он сможет, Эдди сомневалась. Старый пес, да. Он был стар уже когда появился у Эдди, ну, не стар, а близок к этому, и теперь уже поседел мордой, но он ведь был ее псом. Он ее любил – ждал каждый вечер, и оставь она его одного (а кто бы его выгуливал и кормил, кстати? Друзей у Эдди нет, соседи ее терпеть не могут), это бы разбило старику сердце.
-Э, ты, говнюк – она буквально налетает на этого ублюдка, который пнул ни в чем неповинного пса, не обращая внимание на то, что он вроде как крепким выглядет; от мужиков всегда беды, от сильных мужиков – большие – ты совсем тут ох*ел что ли? Я тебе ща сама напинаю! – она ничего не знает про взаимоотношения моськи и слона, но свою моську защищает; выпускает обычно апатичного пса из сумки и тот, вопреки своей репутации, разражается недовольным ворчание.

пост написан при участии Таис Перейры.

Нервы были на пределе здесь у всех. Близость остывающих мертвых тел, беспрестанные звуки всяких живых существ из джунглей, которые нагоняли тревогу, напряжение, которое висело в воздухе от состояния неопределенности... Ведь никто точно не мог сказать, найдут их здесь или нет. Сумеют ли они выбраться живыми? Не нападут ли снова аборигены? А может их сожрет кто-нибудь из диких животных? Например, красавчик ягуар, приветливое изображение которого было напечатано на рекламных брошюрах местных туристических компаний? Или еще лучше - толстая и прожорливая анаконда... Вариантов их гибели было масса. Не мудрено, что каждый, находящийся здесь, нервничал, и каждый пребывал в ожидании чуда, что им удастся выбраться быстрее, чем произойдет что-то ужасное.
Мэг была не исключением. Она тоже этого боялась. Все-таки она не была заточена под выживание в суровых условиях амазонской сельвы. А всякий раз, когда страх пытался взять над ней верх, она старательно маскировала его своей раздраженностью.
Вот и сейчас. Каждое последующее слово бразильянки подбрасывало сухие веточки в разгорающийся костер негодования Мэг.
- Закрой свой рот! - она повысила голос и решительно выставила указательный палец перед лицом Таис. Это было глупо ссориться из-за какой-то ерунды, но вызов был брошен, и Мэг не собиралась отступать. - С голоду мы не помрем, ты права, - прежние ехидство и язвительность в голосе сменились жесткостью. - Думаю, твое мясистое бразильское тельце будет прекрасно смотреться на нашем костре. - Мэг сцепила зубы, и на ее висках заметно вздулись жилы. - Только я, пожалуй, откажусь от этого блюда. Бог знает, какие инфекции ты подхватила в своих трущобах.
Мэг знала, что перешла на оскорбление, и на самом деле, не хотела этого. В конце концов, она сама не в золотой люльке родилась. Но словесная перепалка быстро распалила ее, и она вошла в раж.
- Я тебя, тварь, предупреждала! - Таис рассвирепела и после этих слов со всего размаха залепила Мэг оплеуху. Однако ее оплеуха по тяжести удара могла сравниться с неплохим мужским припечатком кулаком. Неожидавшую удара Мэг отшатнуло в сторону. Рука машинально легла на горевшую щеку. Не думала она, что дойдет до рукоприкладства. Таис шутить не любила и только что доказала это.
- Сука! - прошипела Мэг, проверяя, не вывихнула ли она ей челюсть. - Ты мне за это заплатишь, - покачала она головой и с силой налетела на Таис, быстро сбив ее с ног. Оказавшись сверху Мэг вцепилась бразильянке в шею и стала душить. Она не собиралась ее убивать, но в данный момент ярость и агрессия перекрыли все потоки разума, и Мэг просто действовала по наитию. Но Таис была сильным и умелым противником. Она резко деранула Мэг за волосы, заставив ее чуть вскрикнуть. Короткие, но цепкий коготки Мэг тут же полоснули по шее Таис, оставляя после себя заметный след. Девушки перевернулись еще пару раз, пока не докатились до реки, и когда Мэг в очередной раз оказалась сверху, она выхватила из свободной руки Таир ее куртку и со всей силы швыранула ее в воду.
- На! Забирай свои шмотки! - сбившемся в драке дыханием выкрикнула она, поднимаясь на ноги и освобождая от своего захвата Таис. - Или хочешь еще подраться?

Ей ведь страшно; что у нее есть? Крошечная квартирка в одном из самых неприглядных районов Детройта, откуда она добирается на работу по несколько часов; разваливающийся драндулет, выпущенный еще в начале восьмидесятых и ни разу с тех пор не бывавший в автомастерской (хорошие тогда машины делали, правда?), ее гордость, она ведь много и долго работала, что бы позволить себе такую роскошь; и пес, старый, шкодливый лишь субботним утром, в ее традиционный выходной, когда они вдвоем ходили в парк, пес со слезящимися глазами и такими длинными ушами, что всегда можно определить, когда и что он ел и пил: стоило ему только ткнуться мордой в миску как уши оказывались там же, он их иногда даже кусал. Только вот Эдди как никто другой успела уяснить: это все принадлежит ей ровно до той минуты, пока не понадобиться кому-то еще – и квартирка, и машина (хотя, такой драндулет едва ли привлечет чье внимание, хоть это ее успокаивает), и худосочное тельце, и пес. Ну вот захочет кто что забрать себе, а она что сделает? В полицию пойдет что ль – вам самим не смешно? Там такие п*здюки работают, что сами что хошь натворят! А защитить ее некому, ага, знает она этих защитничков как облупленных, и знает, чегой они в обмен просят; защищать свое приходится самой. Пусть даже вот так вот и нелепо, задрав голову и тыкая пальчиком; все-таки, разница что в росте, что в весе была весьма значительной.
-А я типа слепая, ага! – Бэнкси в ее ногах крутиться, жадно знакомясь с новыми запахами… и оставляя их, все-таки, в сумке он провел несколько часов кряду; экскурсовод, ну или кем тот мужик был черномазый (да-да, для нее любой человек с кожей, немного темнее ее собственной, превращается в черномазого), который тут типа всем заправлял, пока его не подстрелили, он наотрез отказался пускать собаку, пусть и в перевозке, на катер, ну она и сунула животинку вместо своей одежды. Не бросать же его! – Молись,  если ему больно будет, закапаю прям тут, понял? – ну и где «простите меня пожалуйста», а? будь она в гостинице, даже не вякнула, ну так тут-то она не прислуга! Она отдыхающая! Тут он ее уважать должен, как остальных! А он ее вещи пинает! Откуда он знает, что она никто и зовут ее никак, раз так делает? Не может же он просто рисковать? Или он по жизни такой? Это заставило ее нервничать – куда больше, честно говоря, чем та ситуация, в которой они оказались. Эддисон еще не понимала масштаба проблемы, и ее мечты об отдыхе, где она-будет-как-все волновали ее куда больше, чем какие-то там неприятности в джунглях. А если не будет? А если ее раскусят и место ейное покажут? – Я сама справлюсь. – ну-ну; едва ли Бэнкси сможет тут сам идти, у него слишком низкая посадка, перебираться через высокие корни и густые заросли, а вест он добрых двадцать пять кило, едва ли не половину ее собственного веса.
-Попроси у него прощения. Ты его пнул. – ого! Просьба! Да еще и без матов! Только вот ни пса ему она не доверит, и не пойдет никуда; вернее, пойдет, но сама решит куда, без этих всяких указаний

Солнце палило нещадно, выжигая конструктивные мысли, а назойливая мошкара с новой силой пошла на приступ: то, что раньше девушка принимала за звон в голове после пережитого на пароме, оказалось ни чем иным, как сигналом к атаке маленьких паразитов. Не хватало ещё какую-то дрянь подцепить через укус нафилеса.
Когда первая плюшка прилетела в лицо Мег, Адриана только осуждающе покачала головой, словно бы перед ней таскали друг друга за косы две взбалмошные девчонки. Сцепившись в один злобно пыхтящий клубок, девушки покатились по песку, прихватив по дороге куртку, из-за которой, собственно, и началась эта перепалка, безнадёжно в ней запутавшись и выволяв в пыли. Она не собиралась осуждать: пускай снимут напряжение. Когда сочувствующая блондинка кинулась вперёд, Баррос только выставила руку в сторону на манер шлакбаума, загородив дорогу Эл Джей, которая наткнулась грудью на локоть.
- Не надо, - спокойно сказала метиска, наблюдая за отчаянными действиями медленно приближающихся к воде женщин. - Ты не поможешь. Чем раньше они выпустят пар, тем лучше для всех. К тому же, в драке больше всех получает тот, кто кидается разнимать. Тебе же этого не хочется, правда? Но ты не волнуйся, такими ударами они не нанесут серъёзные повреждения: так, помнут бока одна другой - может, в себя прийдут...
Неожиданно из-под ног стоящих на середине прогалины девушек выскочил маленький шерстяной комочек и, смешно переваливаясь и прядая ушами, как скаковая лошадь, начал прыгать вокруг дерущихся, задорно подтявкивая, словно заправский футбольный фанат. Это было до того умилительно, что Адриана на миг залюбовалась новообразовавшейся идилией, на время даже забыв о неугомонных москитах. Затем, открыв многострадальный рюкзак, бережно придерживая его травмированной рукой, черноволосая извлекла из него жестяную флягу, раздутую, словно воздушный шарик: похоже, какой-то доморощенный Кулибин умудрился увеличить её объём холостым выстрелом внутрь горлышка. Улыбнувшись своему отражению на блестящей поверхности, девушка словно бы отсалютовала флягой в сторону возящихся в песке гладиаторш, а затем произнесла, ни к кому, собственно, не обращаясь:
- Ну, с днём Рождения тебя, Адриана Баррос! За тебя, дорогая, - а затем надолго припала губами к горлышку. Пот противно заливал глаза, но обжигающее глотку пойло постепенно обволакивало всё её существо, и всё окружающее отплывало как-бы на второй план. Не лучший, конечно, день Рождения, но и не худший, надо признаться. А помнишь свой двадцать третий? Ещё бы, конечно помнишь. Такое трудно забыть... Адриана вновь опрокинула уже почти наполовину пустую флягу.
Это было похоже на чувство, когда ты проснулась, но ещё точно не знаешь, бодрствуешь или спишь. Тяжело ориентироваться, когда тебе на голову накинут плотный чёрный мешок, через который даже свет не проникает. И ты понимаешь, что причиной твоего пробуждения был ушат холодной воды, одним махом вылившийся на твою бедную головоньку. Ты хочешь встать, избавиться от закрывающего обзор препятствия, но обнаруживаешь, что руки твои плотно стянуты наручниками, а сидишь ты на твёрдом, угловатом стуле, безжалостно впивающемся в руки и спину. Встать ты тоже не можешь, потому что твои щиколодки опять-таки прикованы, вероятно, к ножкам стула, на котором ты и сидишь. А потом та вода, которой ты успела вдоволь нахлебаться в момент неприятного пробуждения, с тяжёлым рвотным позывом выплёскивается у тебя изо рта на грудь и колени. Тут же возвращаются звуки: скрип двери, хрустящие шаги в тяжёлых военных сапогах, а ещё разговоры. Каркающие, отрывистые слова, врезающиеся в слух и заставляющие ноги неметь от ужаса. А затем с твоей головы срывают накидку, и ты щуришься от яркого света. К тебе приближается расплывающийся силуэт: медленно, неотвратимо, как приходит смерть к умирающему в постели. А затем в твоей голове взрывается граната, разнося сознание в клочья, и ты даже не успеваешь осознать момент, во время которого падаешь спиной на пол, прямо на скованные руки, до одури прибивая их собственным весом, а из уголка вспыхнувшей огнём губы по щеке к мочке уха начинает течь что-то тёплое. Солоноватый вкус во рту возвращает к реальности, и ты понимаешь, что лежишь в середине какой-то маленькой комнаты с земляным полом, на котором набросана солома, в углах стоят и сидят люди в военной форме, а маленькая жёлтая лампочка, в круге света которой ты находишься, словно бы злорадно светит почему-то именно тебе в глаза. Затем чьи-то невероятно сильные руки рывком ставят стул обратно на ножки, и ты струдом сдерживаешь рвоту, так сильно у тебя раскалывается голова. Ты не понимаешь ни слова из того, что говорят эти замотанные в тряпки до самых глаз люди с густыми сальными бородами, но, пока к тебе приближается человек с совершенно лысой головой и длинной бородищей, похожий на оплывшую гору с громадными волосатыми руками, ты судорожно пытаешься вспомнить, каким образом очутилась в этом душном подвальном помещении, когда ещё вчера вечером ты ложилась спать в номере шикарного отеля, который выделило правительство Саудовской Аравии для научной делегации, частью которой ты и являешься. Но сделать тебе это не удаётся, потому что раздувшийся али-баба словно бы нехотя замахивается, и следующий удар приходится тебе в левую скулу. Каким уж чудом тебе удаётся не потерять сознание, ты пока понять не можешь, но отлично понимаешь, что челюсть не сможешь открыть как минимум неделю. Тебе не задают вопросов, с тобой никто не разговаривает: тебя просто месят, как отбивную, пока ты просто не теряешь сознание. А затем через время всё начинается сначала...
Здесь, по крайней мере, ты вольна выбирать.
Девушка осеклась, оглянувшись, потому что ей показалось, что она произнесла последнюю фразу вслух, однако, тревога была ложной: за то время, пока она погрузилась в воспоминания, ничего, собственно, не переменилось, только куртка, этот военный трофей, уже купалась в водах Амазонки. Бросив быстрый взгляд через плечо, черноволосая увидела, как переругиваются неподелившие что-то между собой высокий парень и рыженькая девушка. Она так смешно совала ему в лицо тонкие пальчики, что, казалось, вот-вот запрыгнет мужчине на шею и начнёт молотить его по голове кулачками.
- Вы закончили? - участливо поинтересовалась Адриана у переводящих дух после драки женщин: под палящим тропическим солнцем алкоголь быстро расслаблял сжатые в комок нервы. Кажется, вопреки ожиданиям хозяйки куртки, вторая девушка-таки швырнула одежду в воду. - Может, перекусим? Вы, наверное, проголодались...

Да какого черта?!? Какого черта?!? Это должен был быть ее отдых! Отдых ее мечты!!! Она уже давно - ну как, когда тебе чуть за двадцать, и три года это огромный срок, - хотела съездить на выходных в Филадельфию, но хорошо оценивала финансовую несостоятельность этой ужасной идее; можно было бы, конечно, взять еще один кредит, ну так ей будто бы сейчас проблем не хватает. И этот отдых... Эдди ведь совсем ничего не ждала, понимаете? Этот шрам у нее на лице - он еще заживает, он еще бордово-красный, нагнетенный, и вполне возможно, будет еще нарываться, гноиться, если за ним не ухаживать, и он на всегда останется у нее на лице, и работу она тоже потеряла, единственный свой способ к существованию...
И эти две недели - она не знала, что будет делать с этим временем, но твердо знала, что когда вернется в Детройт, все резко станет очень, очень, очень хреново. Эддисон ведь умеет просчитывать свои действия, она точно знает: приехав, девушка столкнется с толстой пачкой концертов, на каждом из которых будет написанно - "к оплате, срочно!". Она ведь не знает, наймут ее еще куда-нибудь, или придется искать другие пути... Эдди подростком занималась таким заработком, и это ей не нравится, ей это противно, все эти мужики ей противны, они все мерзкие, но если она не хочет оказаться на улице и стать бомжом...
И вот, этот отдых, отдых ее мечты (мож, она вообще кого-нибудь сняла бы богатенького кого, и жила бы не тужила... хотя нет, не сняла бы, щека), он превращается в какой-то кошмар, и не только для нее, но и для ни в чем не повинного Бэнкси. И виноват во всем - нет, не искалечивший ее алкоголик, не менеджер, обманувший ее, не напавшие на них недо*бки, а вот этот мужик. Нет, он, конечно, ничего не сделал, если смотреть на вопрос объективно... а вот по мнению Эдди он являлся дьяволом во плоти. Мигрант (то, что они на отдыхе в Южной Америке ее не волновало, одно только словечко сеньорита делало его злодеем), из-за которого у нее такие проблемы с работой (угу-угу), да еще и ее песичку обижает... Вот гаденыш-то! Мерзавец!
-Ты мне еще тут поуказывай, ага. - разреветься хочется, чесслово, от обиды и боли; это нечестно, нечестно, нечестно, нечестно! Это должен был быть ее отдых! Ее! Только ее! А его ей испортили! - Сама решу, что мне делать! Бэнкси! - она вертится на месте, пытаясь разглядеть толстозадого пса, который только минуту назад изучал деревья поблизости; теперь же его не было видно, так что, только услышав шум из-за деревьев, она решительно направляется туда.
-Бэнкси!

Мое тело - мое тело, твое тело - твое тело, что мое - не твое, что твое - не мое...
Навязчивый мотивчик, не правда ли? Она в свое время десятки, сотни раз повторила этот стишок, сидя перед психиатором, ну или там психологом, хрен их разберет; вроде как, это должно было, бла-бла-бла, вернуть ей веру в себя, помочь ей ощущать себя в безопасности и все такое. Хрен вам! Она бы веру в безопасность почувствовала, засади ее отчима лет на сто, но его нихрена не посадили, ей просто никто не поверил, ну, то есть, поверили, что изнасиловали, там этот писькин врач подтвердил, а вот о том, кто это сделал, никаких подтверждений не было. А стишки... Они и есть стишки.
Тем не менее, на прикосновение - что мое, не твое, что твое, не мое, мое тело - мое тело... - она реагирует нервно; не будь его хватка столь цепкой (от не самого представительного внешним видом мужичка, она подобной силы не ждала, честно),  он имел бы реальную возможность получить под ребра. Не удается, да, к тому же...
-Бэнкси! - она уже действительно нервничает, очень сильно нервничает, и это слышно в ее голосе; глупый пес, куда он ушел, а? Он не может никуда от нее уйти, он ведь не может ее бросить...
К горлу цепко поднимается тошнотворная паника; глупая псина! Куда она могла уйти? Эта паника так сильна, что она даже пытается по примеру испанца засвистеть - это не выходит, какое-то там просто "фьють" выходит, просто выдыхание воздуха и больше ничего - но потом опять начинает соображать.
-Отпусти! Он на свист не откликается! - ее любимый, обожаемый, драгоценный пес, единственное, что у нее есть, soul sister, и бессменный лучший друг, первый и единственный с тех пор, как она закончила младшую школу.
-Бэнкси! Бэнкc! Глупая ты псина! 

Адриана загородила ей путь на всякий случай, но Эл Джей и сама бы не кинулась разнимать женщин. Драки она видела не раз и быстро узнала, что лучший способ разнять дерущихся – окатить их холодной водой, если причина не столь глобальна, то действительно помогало. Но в сложившейся ситуации Адриана вполне может оказаться права – по крайней мере, парни после драки довольно часто мирились и дружно шли всей компанией пить пиво. Возможно, на женщин это тоже распространяется?
Наконец куртка полетела в реку, Амазонка кинулась за ней, а Начальница, предупредив, что медпомощь не требуется, жадно пила воду из фляжки. Предложение о перекусе напомнило о батончике, который чуть раньше бросила ей Адриана. Мастерс тогда машинально запихнула его в карман, не посмотрев даже, что это такое, и напрочь забыла.
«Надо бы переложить в рюкзак…»
Громкие вопли «Бэнкси!» отвлекли Эл Джей. Поморщившись, она решила, что это собачья кличка. Наверное, псина удрала куда-то в джунгли.
- Ну вот и отлично, пусть не возвращается, - тихо пробормотала она под нос. Хорошо еще, что у нее аллергии на шерсть нет, как у сестры.
Подойдя ближе к воде, Эл Джей пристально наблюдала, как продвигается погоня за курткой. Амазонка хорошо плавала, по идее, вполне сможет вернуть свою вещь. Интересно, чем она ей так дорога?
Показавшуюся из прибрежных зарослей… штуку – странную какую-то причем – девушка не сразу заметила. А когда заметила – уставилась во все глаза. Больше всего она напоминала… даже не скажешь сразу, что именно. Сравнения подбирать – дело непростое, вот, например, что похожего увидели создатели программ о дикой природе между бревном и крокодилом, что постоянно сравнивают их?.. А эта штука…
- Эй, - Эл Джей похолодела от одной мысли, что... – Эй, ребята… Это же, - она обернулась, указывая рукой. – Эй! Это же не… не крокодил? Верно? Это же не крокодил? – в голосе звенела паника.

Это знакомое чувство – когда очень хочется забраться в дальний угол, и сесть, обняв себя за колени; забраться с головой под одеяло; спрятаться в самое далекое местечко, где тебя точно-точно никогда никто не обидит…. Ну, вы обычно чувствуете нечто такое, когда решаетесь лет в пять или в шесть посмотреть в тайне от родителей фильм ужасов или делаете еще что-то такое запретное, а потом прячетесь – то ли от неких неизвестных монстров, то ли от вполне реального знакомства задницы с ремнем… для Эддисон, впрочем, подобные варианты вовсе не были связанны с чем-то, что приятно вспоминать как детские глупости, когда ты вырос и не нуждаешься в убежище, что бы быть в безопасности. Наверное, многие взрослые даже не вспомнят, когда они так поступали, и не вспомнят этого ощущения, но вот Эддисон же – она не может себя защитить; не может она противостоять и жуткому ощущению обреченности. Ну вот, опять. Стоило только всему стать чуточку лучше, так все сразу же стало так отвратительно… так ужасно… к горлу подошел комок. Она, конечно же, не заплачет, она ведь никогда не плачет, но Эдди совсем не уверенна, что выдержит и это. Знаете, как ребенок, который пытается построить песчаный замок: он много работает, пытается закончить эту чудесную волшебную постройку, и кажется, что ему осталось лишь чуть-чуть, но набегает волна и все разрушает; вот и Эдди так же – строит, теряет, начинает строить вновь…
Но она ведь не железная. А пес, который тыкал холодным носом в живот, когда ей было больно, который сворачивался под боком, чтобы согреть ее или успокоить, который радовал ее, успокаивал, если с ним что-то случится… ее может и не поймут, да, но ведь она – не железная, она не может всегда и все выдерживать…
Ну вот. Глупая псина скорее всего отвлеклась на какую животинку, или на новый запах, а глупая девчонка уже хоронит питомца… и себя – тоже.
-Не ваше, бл*ть, дело! – она сердита, да; у нее проблемы, очень большие проблемы, а к ней какого-то черта все лезут. Пусть хоть эти бабенки отвянут, а! – Какая я тебе нафиг подруга? – он опасен, он ее трогает… пусть он уже уберет свои лапы, а! Какого черта он ее трогает? Размышления о неприкосновенности личного пространства беспокоят ее куда больше и его приказов, и этих крокодилов – какого хрена ее еще и какие-то там крокодилы должны волновать? Она вообще не обращает внимания на эти вопли, просто хватает сумку, находящуюся лишь в паре метров, и, без малейших сомнений, бросается в густые заросли – хотя, продираться сквозь них гораздо сложнее. Острые края листьев режутся, она ничего не соображает, лишь мечется, стараясь найти хоть что-то… где же он? Не Луис, конечно, она вообще не учитывает факт его существования (ну, понимаете, у него нет ни одной причины ей помогать, значит, он  не будет помогать), Бэнкси. Если она его не найдет – легче будет сразу умереть.

-начало-
На ум приходили одни неприличные ругательства. При чем Ника сама их изобретала по ходу всей это суматохи, которая напоминала классический сюжет любого голливудского блокбастера. Новое, только что изобретённое матерное слово сменялось другим, и Вероника только диву давалась, насколько бурной может быть её фантазия в подобных экстремальных условиях. А ведь все начиналось так радужно и увлекательно, а потом, мать моя женщина, начало казаться, что все это происходит не с ней. За тридцать лет своей жизни, всего пару раз ей приходилось испытывать ощущение липкого ужаса. Когда наехала на щенка велосипедом, а потом плакала от горя, что по её вине щенок останется калекой, и второй раз, уже в зрелом возрасте, когда её тогдашний молодой человек попросил припрятать у неё дома несколько пакетиков белого порошка.  Но так или иначе, то, что происходило с ней сейчас, даже приблизительно не было похоже на события из прошлого. Аборигены, яд, дротики, смерти, лежащие трупы, прикрыть, сжечь....сюрреализм какой – то….
Вероника дрожащими руками потянулась к пачке сигарет и щелкнула зажигалкой. Внешне она была спокойна, не истерила, не рыдала, не орала. Такое приятное чувство заторможенности, внутренняя блокада перед нервным срывом. Она глубоко затянулась, и прислушалась к перепалке на повышенных тонах. К ругающимся она не лезла, как и не лезла до этого в стихийный митинг на причале, предпочитая пока вообще быть незаметной. И это дало ей возможность увидеть восхитительную картину. Вот они, самые живые эмоции. Шикарное проявление агрессии в стрессовых условиях. Их не подделаешь ни за что на свете. Они настоящие, притягивающие. Это тебе не постановочное фото. Рука потянулась к фотоаппарату, негромко клацнула вспышка. Вероника выставила нужный режим съемки, и быстро сделала пару кадров сцепившихся девушек, затем повернулась к парочке, которая грызлась из - за собаки. В ней умер папарацци, определённо. А ведь снимки выйдут, пальчики оближешь.   
Неподалёку пришёл в сознание паренёк, и Вероника почувствовала, что ей его жаль. Она не знала, что с его братом, она вообще добрую половину уцелевших рассмотрела только сейчас, а до этого была увлечена съемками речного ландшафта, а затем туземцев, пока не поняла, что все происходящее это не шуточки.
Ника сделала пару кадров пришедшего в сознание. Вариантов, где может быть его брат, было два. Один весьма печальный, второй, что он ушел к горе с остальными. И она прервала своё молчание.
– Подробней можешь описать его? Часть решила не ждать у моря погоды, и ушла искать спасение. Может он среди них? Вышло поэтично, если бы не было пропитано сарказмом, не конкретно к пропаже человека. Опять таки, защитная реакция.
Женский голос неподалеку сменил тональность. Что в этом голосе было из недавних событий в лодке. Страх. Вероника поднялась на ноги, поднесла фотоаппарат к глазам, приблизила изображение, и, о ужас, огромный кайман, который был назван крокодилом, хотя один хрен, все равно сожрёт, плыл по реке. Ситуация назревала кошмарная, потому что там же оказалась девушка, которая какое то время назад радовала слух отборными угрозами.
- Офигеть….Тихо произнесла Вероника, парализованная ужасом, и перспективой лицезреть ужин этого чудовища. И это все, на что она оказалась способна. Спасение брюнетки представлялось ей нереальной миссией.

Отредактировано Veronika Austin (7 Май 2012 21:30:46)